У людей с багом Доярка, даже маленьким, часто возникает недоумение, когда они слышат, что говорить о сексе с точки зрения количества и техники нельзя.
Им кажется, что это покушение на их раскованность. Но раскованности у них нет.
Когда люди говорят или даже просто размышляют о сексе с точки зрения количества или техники, они занимаются последовательным уничтожением спонтанности, как если бы они строили плотину, чтобы заблокировать поток.
Это можно сравнить с разговорами о еде.
Представьте себе, что, восседая за красиво сервированным столом с друзьями, вы ведете речь о работе своего желудочно-кишечного тракта.
— Люблю селедку с луком, — говорите вы. — Она так возбуждает мои вкусовые рецепторы. Жирная селедочка обволакивает мой пищевод, уксус и лук способствуют секреции желудочного сока. Иногда, съев много селедки с луком, я чувствую нагрузку на поджелудочную железу, но зато мой кишечник работает лучше.
Лица людей за столом станут кислыми как тот уксус и их аппетит снизится. Потом вы можете жаловаться, что никто нынче не любит поговорить о еде, и едят плохо, все какие-то апатичные и угрюмые. Примерно так люди с багомБаг – пограничный дефект, устойчивая форма специфического нарушения границ... Прочитать Доярка жалуются на слабый темперамент партнеров.
Никто не будет отрицать, что вкус еды приносит удовольствие, но чтобы не испортить другим аппетит, лучше говорить о еде, избегая физиологических подробностей и всех тех эпитетов, которые опускают процесс принятия пищи на уровень чистой физиологии. Это сейчас же создает отталкивающий эффект, аппетит блокируется. Люди стремятся убрать вас подальше от своего стола, чтобы нормально поесть.
Другая крайность: говорить или писать о еде слишком абстрактно и возвышенно.
«Этот суп хорош как грезы юной нимфы». «Этот гуляш вдохновляет как военный марш».
Как ни силится ваш собеседник представить, каковы на вкус грезы нимфы или гимн, он не сможет. У него возникнет раздражение, что вы несете чушь вместо того, чтобы просто есть.
Так же это воспринимается, когда вы начинаете говорить о сексе.
Что касается количества секса, о котором так любят упомянуть Доярки, это все равно, что перечислять, сколько именно сарделек или вареных яиц вы поглотили за ужином.
Если вы толстяк, приятель подумает, что ничего хорошего в вашем обжорстве нет, однако если вы жалуетесь на плохой аппетит, это слушать совсем скучно.
«Вчера не мог съесть ни кусочка пиццы, пожевал начинку, помусолил и все».
Люди, которые фокусируются на технике: в какой позе, каким способом, портят другим аппетит еще больше, чем если бы за столом описывали свое пищеварение.
Только один вид разговоров о пище может разогревать аппетит: если вы описываете вкус без физиологических подробностей или описываете эстетику блюда, не забывая, что это еда, а не просто украшение.
Описывая ощущения от еды, надо делать это тонко, деликатно, останавливаясь на дегустации, не опускаясь на уровень пищеварения. В описаниях, цель которых пробудить аппетит, а не убить, еда тает во рту, она нежная, сочная, свежая, или хрустящая, если это, например, жареная картошка или маринованные грибы, то есть такая, что приятно представить. С описаниями секса все еще тоньше, там лучше останавливаться на уровне эмоций, а с ощущениями быть осторожней.
Сравните с описанием обеда у Тургенева в «Вешних водах», когда цель писателя была обратной — отворотить аппетит.
«Кому не известно, что такое немецкий обед? Водянистый суп с шишковатыми клецками и корицей, разварная говядина, сухая как пробка, с приросшим белым жиром, осклизлым картофелем, пухлой свеклой и жеваным хреном, посинелый угорь с капорцами и уксусом, жареное с вареньем и неизбежная Mehlspeise, нечто вроде пудинга, с кисловатой красной подливкой…»
Тургенев формирует у читателя ощущения, что еда сухая или склизкая, ее трудно или неприятно жевать, она в лучшем случае безвкусная, водянистая, выглядит несвежей, посинелой, распухшей или даже жеванной кем-то, и то, что должно быть сладким, кислое, а соленое зачем-то пахнет корицей. Так создается образ хаоса и несоответствий, разочарования в ожиданиях.
Приведите пример описаний по-настоящему вкусной еды, их много в классике, и расскажите, какими способами достигается формирование положительных ощущений у читателей.
Буквальная параллель в сексе.
Вот описание Мопассаном («Милый друг») неприятного для героя секса:
«Как только они оставались одни, она набрасывалась на него с поцелуями, подпрыгивала, тряся своим пышным бюстом, резвилась, как нескладный, угловатый подросток, уморительно надувала губки. Ему претили ее ласковые словечки: «мышонок», «котик», «песик», «птенчик», «бесценный мой», «сокровище мое», претил этот девичий стыд, который она напускала на себя перед тем, как лечь в постель, претили эти легкие движения испуга, которые, видимо, казались ей самой очаровательными, претило ее заигрывание с ним — заигрывание развращенной институтки».
Сравните с «немецким супом» у Тургенева: то же несоответствие, диссонанс, словно поломка структуры.
А вот приятный секс в том же произведении:
«Вдруг он почувствовал, что она шевельнула ногой. Достаточно было этого чуть заметного движения, резкого, нервного, нетерпеливого, выражавшего досаду, а быть может, призыв, чтобы он весь затрепетал и, живо обернувшись, потянулся к ней, ища губами ее губы, а руками — ее тело».
Никаких описаний тела, размеров или формы, только импульсы и эмоции, которые эти импульсы порождают.
Как у Тургенева во «Внешних водах» в противовес «немецкому супу» есть «русское варенье», которое обожает Полозов и достаточно сказать, что тот по утрам требовал банку варенья и съедал несколько ложек, чтобы читатель почувствовал, как тому было вкусно.
«Полозов проснулся, по собственному замечанию, раньше обыкновенного… и… проглотив ложек с восемь варенья, русского варенья, которое принес ему камердинер в темно-зеленой, настоящей «киевской» банке и без которого он, по его словам, жить не мог… уставился припухшими глазами на Санина и спросил его, не хочет ли он поиграть с ним в дурачки»
Многие классики подробно описывали невкусную еду или плохой секс, но когда дело касалось очень вкусной еды или очень хорошего секса, их описания становились краткими, насыщенными скорее действиями, а не созерцанием. Это оправданно, потому что в том и другом случае идет речь о влечении, голоде, жажде, которые вызывают порыв и действия, тогда как отвращение — это созерцание и раздраженное перечисление, что не так.
Поэтому когда человек описывает секс с точки зрения, сколько раз, какой размер, в какой позе, создается впечатление неживой туши, которая измеряет и подсчитывает вместо того, чтобы чувствовать.
Когда речь идет о сильных эмоциях, человек лишается скрупулезности и мелочности. И если хочется дать понять, что эмоций нет и в ресурсе этом у вас глухая фрустрация, приводите свои унылые подсчеты.
Комментарии
duhovniyplastyr 29.01.23 14:35
В своем рассказе «О бренности» Чехов описывает еду так, что невольно отождествляешься с героем и начинаешь хотеть того же, что хочет он. Во всяком случае у меня с детства это описание запомнилось как одно из самых разжигающих аппетит. Приведу отрывок:
(…)»Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки… Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем…
— Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки… Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот…»
Не буду приводить концовку, чтобы не спойлерить.
В том, как Чехов описывает еду, чувствуется роскошь, изобилие. Вина и наливки на любой выбор. Блины поджаристы, пухлы и аппетитны как плечо купеческой дочери. На блин, который и так сдобрен маслом, герой кладет (не кладет! обмазывает!) еще и икру, и кильку с сардинкой, чтобы сочетание вкусов и ароматов достигло идеала, а главное он очень сильно хочет вкусить это. Он стремится к еде с пылом, но отодвигает удовольствие, чтобы вполне им насладиться. Еда в целом по описаниям свежа, горяча и сытна.
REPLY
sir_hissss 29.01.23 14:37
Отрывок из “Москва и москвичи” Гиляровского:
“— А теперь сказывай, чем угостишь.
— Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучу-гура. Так степным ветерком и пахнет…
— Ладно. Потом белорыбка с огурчиком…
— Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская — калачики чуевские. Поросеночек с хреном…
— Я бы жареного с кашей, — сказал В. П. Далматов.
— Так холодного не надо-с? И мигнул половому.
— Так, а чем покормишь?
— Конечно, тестовскую селянку, — заявил О. П. Григорович.
— Селяночку — с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.
— Расстегайчики закрась налимьими печенками…
— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…
— А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, — улыбается В. П. Далматов.
— Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.
— А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.
— Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…
— Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?
— Помилуйте, сколько лет служу! И оглянулся назад.
В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню.
Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.”
Гиляровский рассказывает как половой Кузьма описывает гостям меню, рисуя живописные картины места, из которого каждый продукт приехал, подчеркивая этим то, что ресторан достает для своих гостей только самое лучшее и эксклюзивное, сделанное с любовью в уникальных условиях. Кузьма часто использует слово “живенькая”, подчеркивая свежесть еды.
Называет автора того или иного блюда: “тестовская селянка”, “шустовская рябиновка”, и это говорит само за себя, бренд.
Использует поэтичные сравнения: стерлядка “как золото желтая, нагулянная”, телятина “как снег, белая”, спаржа “как масло…”.
Гиляровский описывает красоту сервировки: “два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками”, “жареные мозги дымились на черном хлебе”. Создается ощущение, что все только что “с пылу с жару” и повара работают просто ювелирно.
REPLY
vivrepourvivre 29.01.23 15:09
«Доктор Борменталь, умоляю вас: мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это плохо, я ваш кровный враг на всю жизнь. „От Севильи до Гренады…“ Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький темный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились.
— Это плохо? — жуя, спрашивал Филипп Филиппович. — Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.
— Это бесподобно, — искренно ответил тяпнутый.
— Еще бы… Заметьте, Иван Арнольдович, холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики»
Профессор Преображенский в диалоге с Борменталем очень аппетитно настаивал на «обыкновенной русской водке» и подходящей к ней закуске, даже не уточняя названия блюда («эта штучка»). В описании Булгакова тоже содержится только сравнительная характеристика: «что-то похожее на маленький тёмный хлебик». Такое описание внешней простоты закуски на фоне бесконечного удовольствия героев только подчёркивает оригинальность и даже элитарность блюда, внешне неприметного и многим непривычного под водку, но от этого вдвойне выигрывающего во время обеда, а неупоминание названия говорит скорее о необычности блюда, словно сам наблюдатель с ним сталкивается впервые. «…еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе — большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что с’есть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой). И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине» (М. Булгаков, «Собачье сердце»).
REPLY
corositore 29.01.23 15:28
Рассказ Чехова «Сирена» целиком про возбуждение аппетита.
«…. Едучи домой, надо стараться, чтобы голова думала только о графинчике да закусочке. Я раз дорогою закрыл глаза и вообразил себе поросеночка с хреном, так со мной от аппетита истерика сделалась. Ну-с, а когда вы въезжаете к себе во двор, то нужно, чтобы в это время из кухни пахло чем-нибудь этаким, знаете ли…
— Жареные гуси мастера пахнуть, — сказал почетный мировой, тяжело дыша.
— Не говорите, душа моя Григорий Саввич, утка или бекас могут гусю десять очков вперед дать. В гусином букете нет нежности и деликатности. Забористее всего пахнет молодой лук, когда, знаете ли, начинает поджариваться и, понимаете ли, шипит, подлец, на весь дом. Ну-с, когда вы входите в дом, то стол уже должен быть накрыт, а когда сядете, сейчас салфетку за галстук и не спеша тянетесь к графинчику с водочкой. Да ее, мамочку, наливаете не в рюмку, а в какой-нибудь допотопный дедовский стаканчик из серебра или в этакий пузатенький с надписью «его же и монаси приемлют», и выпиваете не сразу, а сначала вздохнете, руки потрете, равнодушно на потолок поглядите, потом этак не спеша, поднесете ее, водочку-то, к губам и — тотчас же у вас из желудка по всему телу искры…
Секретарь изобразил на своем сладком лице блаженство.
— Искры… — повторил он, жмурясь. — Как только выпили, сейчас же закусить нужно.
— Послушайте, — сказал председатель, поднимая глаза на секретаря, — говорите потише! Я из-за вас уже второй лист порчу.
— Ах, виноват-с, Петр Николаич! Я буду тихо, — сказал секретарь и продолжал полушёпотом: — Ну-с, а закусить, душа моя Григорий Саввич, тоже нужно умеючи. Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селедка. Съели вы ее кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока еще чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селедки, но всего лучше, благодетель, рыжики соленые, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом… объедение! Но налимья печенка — это трагедия!
— М-да… — согласился почетный мировой, жмуря глаза. — Для закуски хороши также, того… душоные белые грибы…
— Да, да, да… с луком, знаете ли, с лавровым листом и всякими специями. Откроешь кастрюлю, а из нее пар, грибной дух… даже слеза прошибает иной раз! Ну-с, как только из кухни приволокли кулебяку, сейчас же, немедля, нужно вторую выпить.
— Иван Гурьич! — сказал плачущим голосом председатель. — Из-за вас я третий лист испортил!»
Речь главного героя как песнь сирены захватывает воображение, цепляет все органы чувств и в итоге (спойлер) доводит всех до истерики, так что они бросают все дела и бегут в трактир.
REPLY
tenderstory 29.01.23 17:10
Эдмон Ростан «Сирано де Бержерак»
Рагно. «Рецепт приготовленья
Миндального печенья».
Прежде — в пену сбей белки;
Натолки
Вместе с сахаром ванили,
Всыпь в белки душистой пыли
И миндальным молоком
Это все разбавь потом.
После легкою рукою
Замеси миндаль с мукою
И скорей
Тесто в формочки налей;
И, гордясь своим твореньем,
Ты, дыханье притая,
Абрикосовым вареньем
Смажь края.
После сбитые белки
В пирожки
Влей по капле осторожно,
Там и в печь их ставить можно.
Если выйдут из печи
Пирожки твои душисты,
Как брюнетки — горячи,
Как блондинки — золотисты,
То скажи себе тогда
С тайным вздохом облегченья:
Вот миндальное печенье,
Господа!
Уильям Теккерей «Ярмарка тщеславия»
Карри
Телятины три фунта красоточка берет
И кубиками режет. А лук сюда пойдет?
Головок пять (и крупных! — считает Самивель).
Теперь полфунта масла, из Эппинга, поверь!
Лук золотится быстро, шкворчит сковорода.
Теперь кокетка мясо добавила сюда.
А вот достала карри — три ложки порошка.
В чудесную похлебку нальет нам молока
Полпинты пожирнее. Так тушит полчаса,
Затем лимонным соком — спасибо небесам! —
Все сбрызнула. Похлебка чуть только закипит,
Она ее поставит на стол. Прошу любить!
Да, кстати — из говядины, баранины и рыбы,
Креветок или кролика и лобстера могли бы
Вы карри приготовить. Что может быть вкусней!
Ведь это точно блюдо, достойное царей!
Здесь оба поэта описывают не только вкусную еду, но и процесс её создания. И во втором стихе говорит про ту, которая готовит. А в первом сравнивает печенье с девушками, как в ФС «ушки Белоснежки».
REPLY
ivan3452 29.01.23 17:45
«Приведите пример описаний по-настоящему вкусной еды, их много в классике, и расскажите, какими способами достигается формирование положительных ощущений у читателей.»
Ужин Стивы Облонского у Константина Левина. Роман Л.Н.Толстого «Анна Каренина».
«Степан Аркадьич находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день за ужином так же приятно, как он был начат….
— Ну, кончил? — сказал он, встречая наверху Степана Аркадьича. — Хочешь ужинать?
— Да, не откажусь. Какой аппетит у меня в деревне, чудо! Что ж ты Рябинину не предложил поесть?….
— Ну, уж извини меня, но есть что-то мизерное в этом считанье. У нас свои занятия, у них свои, и им надо барыши. Ну, впрочем, дело сделано, и конец. А вот и глазунья, самая моя любимая яичница. И Агафья Михайловна даст нам этого травничку чудесного…
Степан Аркадьич сел к столу и начал шутить с Агафьей Михайловной, уверяя ее, что такого обеда и ужина он давно не ел.»
Положительное ощущение достигается за счёт описания разыгравшегося на деревенском воздухе аппетита Стивы, радости от ожидания ужина и во время его подачи. Хоть это и самая простая еда, но написано так, что хочется оказаться на месте Стивы.
Ниже описание отношения к той же самой еде
Константина Левина, которое не вызывает таких приятных ощущений.
«— Вот вы хоть похва́лите, — сказала Агафья Михайловна, — а Константин Дмитрич, что ему ни подай, хоть хлеба корку, — поел и пошел.»
REPLY
gotika_black 29.01.23 17:51
«Приведите пример описаний по-настоящему вкусной еды, их много в классике, и расскажите, какими способами достигается формирование положительных ощущений у читателей.»
Гавриил Державин — «Евгению. Жизнь званская»
«Я озреваю стол — и вижу разных блюд
Цветник, поставленный узором.
Багряна ветчина, зелены щи с желтком,
Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,
Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером
Там щука пестрая — прекрасны!
Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;
Но не обилием иль чуждых стран приправой:
А что опрятно всё и представляет Русь,
Припас домашний, свежий, здравой.
Когда же мы донских и крымских кубки вин,
И липца, воронка и чернопенна пива
Запустим несколько в румяный лоб хмелин, —
Беседа за сластьми шутлива.»
Стол как «цветник»- ассоциация со свежестью и красотой, уводя от утилитарного: «белый», «зелены», «румяно-желт,» «янтарь»,»опрятно все», «свежий, здравый»
При этом еда — повод для другого удовольствия: «беседа за сластьми шутлива»
REPLY
adesigna 29.01.23 19:28
Гоголь в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» ещё в Предисловии дает образ еды через рассказ пасичника (уже и профессия говорящая) Рудый Панко.
«Зато уже как пожалуете в гости, то дынь подадим таких, каких вы отроду, может быть, не ели; а меду, и забожусь, лучшего не сыщете на хуторах. Представьте себе, что как внесешь сот — дух пойдет по всей комнате, вообразить нельзя какой: чист, как слеза или хрусталь дорогой, что бывает в серьгах. А какими пирогами накормит моя старуха! Что за пироги, если б вы только знали: сахар, совершенный сахар! А масло так вот и течет по губам, когда начнешь есть. Подумаешь, право: на что не мастерицы эти бабы! Пили ли вы когда-либо, господа, грушевый квас с терновыми ягодами или Варенуху с изюмом и сливами? Или не случалось ли вам подчас есть путрю с молоком? Боже ты мой, каких на свете нет кушаньев! Станешь есть — объеденье, да и полно. Сладость неописанная! Прошлого года… Однако ж что я, в самом деле, разболтался?.. Приезжайте только, приезжайте поскорей; а накормим так, что будете рассказывать и встречному и поперечному.»
Пасичник раскладывает перед читателем скатерть-самобранку, зазывает на редкие, удивительные блюда, описывает их так, что кажется, их вкус при всей редкости — не экзотика, которая может насторожить, а какое-то райское блаженство.
REPLY
adesigna 29.01.23 19:40
В «Мертвых душах» Чичиков ест практически у каждого героя.
Например, у Коробочки готовили блины:
«Оканчивая писать, он потянул несколько к себе носом воздух и услышал завлекательный запах чего-то горячего в масле.
— Прошу покорно закусить, — сказала хозяйка.
Чичиков оглянулся и увидел, что на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со сняточками, и невесть чего не было.
— Пресный пирог с яйцом! — сказала хозяйка.
Чичиков подвинулся к пресному пирогу с яйцом, и, съевши тут же с небольшим половину, похвалил его. И в самом деле, пирог сам по себе был вкусен, а после всей возни и проделок со старухой показался еще вкуснее.
— А блинков? — сказала хозяйка.
В ответ на это Чичиков свернул три блина вместе и, обмакнувши их в растопленное масло, отправил в рот, а губы и руки вытер салфеткой. Повторивши это раза три, он попросил хозяйку приказать заложить его бричку. Настасья Петровна тут же послала Фетинью, приказавши в то же время принести еще горячих блинов.
— У вас, матушка, блинцы очень вкусны, — сказал Чичиков, принимаясь за принесенные горячие.»
Николай Васильевич накрывает практически Масленичный пировальный стол — изобилие видов еды, редкой, затейливой. И лук у него — не лук, а лучок, не снятки — а сняточки.
А дегустация блинов — три блина вместе, а значит, они были тонкими, и такими вкусными, что несмотря на пирог Чичиков не мог себе отказать в удовольствии отведать их и ещё раз.
Уезжает Чичиков, а чувствуешь досаду, что все эти припеки и скородумки он не успел попробовать.
REPLY
mepronto 30.01.23 09:52
И дальше в «Мертвых душах»:
«…кулебяку сделай на четыре угла. В один угол положи ты мне щеки осетра да вязигу, в другой запусти гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, да еще чего знаешь там этакого… Да чтобы с одного боку она, понимаешь, — зарумянилась бы, а с другого пусти ее полегче. Да исподку-то, исподку-то, понимаешь, пропеки ее так, чтобы рассыпалась, чтобы всю ее проняло, знаешь, соком, чтобы и не услышал ее во рту — как снег бы растаяла. «
REPLY
Впервые опубликовано — evo-lutio