Ги де Мопассан о ревности

Вчера я упомянула, что Ги де Мопассан разбирался в сексе едва ли не лучше всех.

Но не только в этом.

Кроме того он лучше многих других писателей понимал, что такое ревность, и даже описывал ее энергетическую структуру.

Вот для примера одна его новелла. Называется она «Сумасшедший?»

Я публикую ее целиком и давайте обсудим.

Это такой писатель, в каждой строчке которого заключено больше смыслов, чем слов. На каждую строчку приходится несколько строк подтекста.

Поэтому здесь есть что анализировать.

Как возникает ревность? Почему? Как она нарастает? Чем питается? До какой грани доходит? Как этому противостоять?

Только не морализаторствуйте. Описывайте явления в тех условиях, которые задал писатель, в условиях борьбы сил.

Сумасшедший ли я? Или только ревную? Не знаю, но я страдал жестоко. Я совершил безумный поступок, акт яростного безумия. Это так; но душившая меня ревность, но восторженная, преданная и поруганная любовь, но отвратительная боль, которую я испытываю, — разве всего этого не достаточно, чтобы побудить нас совершать преступления и безумства, хотя бы мы и не были на самом деле преступниками ни сердцем, ни умом?

О, я страдал, страдал, страдал — долго, мучительно, ужасно. Я любил эту женщину с неистовой страстью… И, однако, верно ли это? Любил ли я ее? Нет, нет, нет! Она овладела моей душой и телом, захватила меня, связала. Я был и остался ее вещью, ее игрушкой. Я принадлежу ее улыбке, ее губам, ее взгляду, линиям ее тела, овалу ее лица; я задыхаюсь под игом ее внешности, но она, обладательница этой внешности, душа этого тела, мне ненавистна, гнусна, и я всегда ее ненавидел, презирал и гнушался ею. Потому что она вероломна, похотлива, нечиста, порочна; она женщина погибели, чувственное и лживое животное, у которого нет души, у которого никогда нет мысли, подобной вольному, животворящему воздуху; она человек-зверь и хуже того: она лишь утроба, чудо нежной и округлой плоти, в котором живет Бесчестие.

Первое время нашей связи было странно и упоительно. В ее вечно раскрытых объятиях я исходил яростью ненасытного желания. Ее глаза, как бы вызывая во мне жажду, заставляли меня раскрывать рот. В полдень они были серые, в сумерки — зеленоватые и на восходе солнца — голубые. Я не безумец: клянусь, что у них были эти три света.

В часы любви они были синие, изнемогающие, с расширенными зрачками. Из ее судорожно трепетавших губ высовывался порою розовый, влажный кончик языка, дрожавший, как жало змеи, а ее тяжелые веки медленно поднимались, открывая жгучий и замирающий взгляд, сводивший меня с ума.

Сжимая ее в объятиях, я вглядывался в ее глаза и дрожал, томясь желанием убить этого зверя и необходимостью обладать ею непрерывно.

Когда она ходила по моей комнате, то каждый ее шаг потрясал мое сердце, а когда она начала раздеваться, сбрасывала платье и появлялась, бесстыдная и сияющая, из волн белья, падавшего у ее ног, я ощущал во всех членах, в руках и ногах, в тяжко дышавшей груди, бесконечную и подлую порабощенность.

В один прекрасный день я увидел, что она пресытилась мною. Я заметил это по ее глазам при пробуждении. Склонившись над нею, я каждое утро с нетерпением ждал ее первого взгляда. Я ожидал его, полный злобы, ненависти, презрения к этому спящему зверю, невольником которого я был. Но когда показывалась бледная лазурь ее зрачков, льющаяся как вода, еще томная, еще усталая, еще измученная от недавних ласк, во мне мгновенно вспыхивало пламя, безудержно обостряя мой пыл. В этот же день, когда она раскрыла глаза, из-под ресниц на меня глянул угрюмый и безразличный взгляд, и в нем больше не было желания.

О, я увидел, почувствовал, узнал, тотчас же понял этот взгляд! Все было кончено, кончено навсегда. И доказательства этого попадались мне каждый час, каждое мгновение.

Когда я призывал ее объятиями и губами, она скучающе отворачивалась, шепча: «Оставьте же меня!» или: «Вы мне противны!» или: «Неужели мне никогда не будет покоя!»

Тогда я стал ревнивым. Но ревнивым, как собака, хитрым, недоверчивым, скрытным. Я отлично знал, что она скоро опять возьмется за старое, что на смену мне явится другой и зажжет ее чувства.

Я ревновал бешено: но я не сошел с ума, нет, конечно, нет.

Я ждал; о, я шпионил за нею, она не обманула бы меня; но она по прежнему была холодная, сонливая. Порою она говорила: «Мужчины внушают мне отвращение». И это была правда.

Тогда я стал ее ревновать к ней самой; ревновать к ее безразличию, ревновать к одиночеству ее ночей; ревновать к ее жестам, к ее мыслям, которые всегда казались мне бесчестными, ревновать ко всему, о чем я догадывался. И когда я порой замечал у нее по утрам тот влажный взор, который бывал когда-то после наших пылких ночей, словно какое-то вожделение опять всколыхнуло ее душу и возбудило ее желания, я задыхался от гнева, дрожал от негодования, от неутолимой жажды задушить ее, придавить коленом и, сдавливая ей горло, заставить покаяться во всех постыдных тайнах ее души.

Сумасшедший ли я? Нет.

Но вот однажды вечером я почувствовал, что она счастлива. Я почувствовал, что какая-то новая страсть трепетала в ней. Я был в этом уверен, непоколебимо уверен. Она вздрагивала, как после моих объятий; ее глаза горели, руки были горячие, от всего ее трепетавшего тела исходил тот любовный хмель, который доводил меня до безумия.

Я притворялся, что ничего не замечаю, но внимание мое опутывало ее, как сетью.
Тем не менее я ничего не открыл.
Я ждал неделю, месяц, несколько месяцев. Она расцвела непонятной страстью и замирала в блаженстве неуловимой ласки.
И вдруг я догадался! Я не сумасшедший! Клянусь, что я не сумасшедший!
Как это высказать? Как заставить себя понять? Как выразить эту отвратительную и непостижимую вещь?
Вот каким образом все стало мне известно.

Однажды вечером, как я сказал, вернувшись домой после длинной прогулки верхом, она упала на низкий стул против меня; ее щеки пылали, сердце сильно колотилось, взор был изнемогающий, и она едва держалась на ногах. Я знавал ее такою! Она любила! Я не мог ошибиться!

Теряя голову и чтобы больше не смотреть на нее, я отвернулся к окошку и увидел лакея, отводившего под уздцы в конюшню ее сильного коня, вздымавшегося на дыбы.

Она также провожала взглядом горячего, рвавшегося жеребца. А когда он исчез, она сразу же заснула.

Я продумал всю ночь, и мне показалось, что я проникаю в тайны, которых никогда не подозревал. Кто сможет измерить когда-нибудь всю извращенность женской чувственности? Кто поймет женщин, их невероятные капризы, странное утоление ими самых странных фантазий?

Каждое утро с рассвета она галопом носилась по долинам и лесам, и каждый раз возвращалась истомленная, словно после неистовств любви.

Я понял! Я ревновал ее теперь к сильному, быстрому жеребцу; ревновал к ветру, ласкавшему ей лицо, когда она мчалась в безумном галопе; ревновал к листьям, целовавшим на лету ее уши; к каплям солнца, падавшим ей на лоб сквозь ветки деревьев; ревновал к седлу, на котором она сидела, плотно прижавшись к нему бедром.

Все это делало ее счастливой, возбуждало, насыщало, истомляло и затем возвращало ее мне бесчувственной и почти в обмороке.

Я решил отомстить. Я стал кроток и полон внимания к ней. Я подавал ей руку, когда она соскакивала на землю, возвращаясь после своих необузданных поездок. Бешеный конь бросался на меня; она похлопывала его по выгнутой шее, целовала трепетавшие ноздри, не отирая после этого губ; и аромат ее тела, всегда в поту, как после жаркой постели, смешивался в моем обонянии с острым звериным запахом животного.

Я ждал своего часа. Каждое утро она проезжала по одной и той же тропинке в молодой березовой роще, уходившей в лес.
Я вышел до рассвета, с веревкою в руке и парой спрятанных на груди пистолетов, словно собираясь драться на дуэли.
Я бегом направился к ее излюбленной тропинке, натянул веревку между двумя деревьями и спрятался в траве.

Припав ухом к земле, я услыхал его далекий галоп, затем вдали увидел и его самого, несшегося во весь опор под листвой, как бы в конце какого-то свода. Нет, я не ошибся: это было то самое! Она казалась вне себя от радости, кровь прилила к ее щекам, во взоре было безумие; нервы ее трепетали в одиноком и неистовом наслаждении от стремительной быстроты скачки.

Животное зацепилось за мою преграду передними ногами и рухнуло на землю, ломая себе кости. Ее же я подхватил на руки. Я так силен, что могу поднять и вола. Затем, когда я спустил ее на землю, то приблизился к нему — а он глядел на нас — и в ту минуту, когда он попытался укусить меня, я вложил ему в ухо пистолет и застрелил его… как мужчину.

Но тут я тоже упал — и лицо мое рассекли два удара хлыста, и когда она снова бросилась на меня, я выпустил второй заряд ей в живот.
Сумасшедший ли я, скажите?

rebelsystem 31.07.19 16:23
Ревность возникла, когда герой новеллы стал пытаться удержать то, чего у него уже не было. И как будто это даже не про любовь. Он, похоже, честно рефлексирует своею ненависть, презрение к женщине. Это не ЗВ. Он теряет власть. Кайф быть кайфом для неё.
Похоже, что эксплуатируя ее способность возбуждаться, он задоил ее так, что женщина фрустрировалась. А его тяга к власти над ней усугубилась до предела, «хотя бы мы и не были на самом деле преступниками ни сердцем, ни умом».

evo_lutio 31.07.19 16:31
Ну я же просила без морализма.

При чем тут жажда власти?

Властвовать над соседом он не хочет, хотя тот интересней и богаче и умней, чем она.

Хватит приписывать ревности какие-то пороки на пустом месте из ада вдруг взявшиеся.

Жажда власти — следствие ревности, а не причина.

rebelsystem 31.07.19 16:38
Получается, страх потерять удовольствие — причина роста удовольствия.

evo_lutio 31.07.19 16:46
Нет, тоже следствие.

А причина?

Вот наркоман в ломке. Он боится потерять удовольствие? Он муки испытывает. Он от страданий избавиться хочет.

Он ненавидит наркотик, проклинает, но не может без него.

Любовная зависимость может быть такой же сильной, как героиновая.

tv0roq 31.07.19 17:04
Может причина — слияние. Герой присвоил женщину, она уже часть него , наркоман и наркотики неотделимы, он их может ненавидеть, но что еще в жизни может спасти

Фокус внимания невозможно перевести на что-то еще, слишком большая фигура в поле, без нее жизнь — тлен

evo_lutio 31.07.19 17:07
Да, конечно слияние.

АддикцияАддикция – болезненная зависимость, вредная привычка, зацикленность на одн... Прочитать из-за слияния.

И здесь подробно описано, как это появилось и выросло.

rebelsystem 31.07.19 17:06
Корона — причина. Из-за короны смещённый локус. Причину удовольствия наездницы от скачек он видит в коне, ветре, солнце. Они украли эту его привилегию. До этого ее удовольствие зависело от него. А его удовольствие от неё. Из-за короны выходы из границ, слежка, непонимание необходимости отцепить своё внимание, перенаправить, рост фигуры до бесконечности. Ее фигуры и «врага».

jingleebbells 31.07.19 17:15
Наверное, у него нет короны, а очень сильная аддикция. Рефлексирует своё состояние, пишет, что «теряет голову», а демону уже противостоять сил нет, и мстит в итоге ещё.

evo_lutio 31.07.19 17:17
Тут уже не в короне дело.

Вот упала корона, он убил коня, убил ее и себя готов убить. И ни о чем не жалеет.

Это не корона. В короне человек думает, что его любят. Короны у него давно нет, а слияние есть.

iron_vobla 31.07.19 16:52
«О, я увидел, почувствовал, узнал, тотчас же понял этот взгляд! Все было кончено, кончено навсегда. И доказательства этого попадались мне каждый час, каждое мгновение»
Герой увидел охлаждение женщины, понял, что кончено, но не оставил в покое её и ситуацию, сначала доказательства «попадались», потом он стал искать их сам, шпионить, вырастил благодаря Ищейке её фигуру и демона ревности ещё больше, а сам расшатался, чем дальше — тем более неустойчивым становился и в конце концов получилась ситуация, когда он уйти уже не может, совсем нет сил, собой не владеет и оставаться в тех условиях невыносимо, слияние и ревность уже такие, что выходом кажется только пустить кровь

damir4a 31.07.19 16:53
Кажется что нарастала ревность от постоянного нахождения рядом и невозможности получить желаемое. Особенно на контрасте что когда-то было, а теперь нет. Он всегда был рядом, следил, ловил каждый взгляд, думал, анализировал.
Вроде бы, думал больше о том что вот-вот появится кто-то другой и она воспылает к нему. Получается больше растил фигуру потенциального соперника, нежели ее. И дорастил аж до целого коня, который и приобрёл характерные сопернику качества. Сильный, быстрый, агрессивен к автору, а она его целует и обнимает за шею.

evo_lutio 31.07.19 17:09
И не стирает с губ пену, идёт в кровать.

Словно испачканная другим мужчиной и довольная этим. И засыпает утомленная скачкой на нем.

Только Мопассан мог придумать такую аналогию жуткую и точную.

eva_rum 31.07.19 16:55
Возможно, в новелле ещё показано , как Ищейка сливает героя. Вот он вычислил , что женщина не изменяет ему с мужчиной, а лишь любит быструю езду, на этом бы успокоиться, но фигура женщины уже так раздута, что животное воспринимается равным соперником «вложил ему в ухо пистолет и застрелил его… как мужчину.»

evo_lutio 31.07.19 17:05
Да, а почему?

Почему коня он начинает воспринимать как мужчину, причём более сильного, более успешного?

Это очень важно.

groonya 31.07.19 17:13
Он не может поверить, что она охладела к нему не зависимо от верховой езды. Он считает, что именно конь — причина ее холодности, а не его липкость. Поэтому ему проще воспринимать коня как соперника.

evo_lutio 31.07.19 17:20
Нет, он раньше понял, что она наелась им, и ждал появления соперника.

groonya 31.07.19 17:27
он так вырастил фигуру будущего соперника ищейкой, страхом и ожиданием, что стало не важно, человек это, зверь или предмет.

gentryfication 31.07.19 17:17
Герой видит, что женщина теперь с такой же страстью отдаётся верховой езде, с какой раньше отдавалась ему. Он ей наскучил, и понимает, что скоро совсем потеряет любовницу.

evo_lutio 31.07.19 17:27
Уже потерял.

annabarkon 31.07.19 17:21
Он будто оценивает не самого соперника, а то удовольствие, которое когда-то доставлял женщине сам, а теперь она получает от кого-то (чего-то) другого, то есть на месте жеребца могло быть что угодно. Его сводит с ума сама невозможность получать кайф от её тела и снова вызывать в ней эмоции.

evo_lutio 31.07.19 17:25
Да, есть некто, от кого она получает кайф и этот кайф сексуальный, физический.

Он брошен и отвергнут, она в кайфе от другого жеребца. Он и себя жеребцом считает. Животным, но презираемым ею, хотя полным желания и сил.

Это вызывает в нем гнев.

Мопассан сам любил свою кличку «бык» и «жеребец». За плотное тело и мощную шею. Ему это было близко.

eva_rum 31.07.19 17:28
Может, потому что он ее тоже считает животным «чувственным и лживым». Нет уважения к женщине.

evo_lutio 31.07.19 17:29
В том числе.

tenderstory 31.07.19 17:11
Как у Бодлера женщина Цветок Зла и здесь женщина порочная, не человек, а животное, к которому и прикасаться не хочется, а уже потом какая-то безумная стихия, противостоять которой уже невозможно. Противоположность любви — слияние, отказ в субъектности и женщине и себе.

evo_lutio 31.07.19 17:13
С одной стороны противоположность, а с другой стороны вся ее суть, когда она вырастает до Харибды.

evo_lutio 31.07.19 17:15
Но казановам это не понять.

Это хорошо понимают КСЖ.

Печорины нет.

tenderstory 31.07.19 17:21
Конь — казанова, убитый ревнивцем)

evo_lutio 31.07.19 17:26
Да)

hm_spns 31.07.19 17:26
«Как возникает ревность? Почему? Как она нарастает? Чем питается? До какой грани доходит? Как этому противостоять?»
Кажется, что ревность начинается с того, что он отдаёт ей локус контроля. Появляются щипцы, её минус начинает снижаться. Наверное на моменте «Сжимая ее в объятиях, я вглядывался в ее глаза и дрожал, томясь желанием убить этого зверя и необходимостью обладать ею непрерывно.» её минус меняется на плюс, а ревность героя нарастает.
Она уходит в плюс, он включает ищейку и начинает растить её фигуру, при этом всё время как будто сравнивает свою СЗ сейчас с СЗ в прошлом, когда у неё был минус. При этом из-за слияния и короны он не допускает мысли, что причиной её ухода в плюс являются его щипцы. Он начинает искать «соперника», который якобы существует.
Она получает удовольствие от быстрой езды, он это замечает и его «соперником» становится конь, взаимодействие с которым вызывает у неё положительные эмоции. В слиянии, герою кажется что конь крадёт эмоции женщины, которые должны «принадлежать» ему. И устраняет на «дуэли» соперника, воспринимая его мужчиной.

goldlilium 31.07.19 17:29
Герой рассказа описывает очень сильные чувства и желание к женщине, он видит что они сильнее её чувств и желаний, это бесит его, он пытается с этим бороться, но локус внешний поэтому он мечется, называя её то лживым животным, то женщиной погибели, но это только растит её значимость для него. Его ревность к тому или чему, что вызовет в ней больший интерес чем он. Герой не в силах принять это, не в силах разделить границы, он подключает ищейку, которая раскачивает его ещё сильнее. И тут он находит то, что вызывает в ней больший интерес чем он. Выращена огромная лярва, и герой не способен с ней справиться и чтобы как-то облегчить свою боль он видит единственный выход, физическое уничтожение.

evo_lutio 31.07.19 17:36
Ну нет, все не то.

Начиная с «видит, что его чувства сильней ее чувств».

Он видит, что у неё ноль. Он ей противен.

А сам он в зависимости и жить не может без неё.

Вы совсем не отличаете, как и при разборе писем, градус и температуру. Не лично вы, а многие. Читаете холодного жадного рапана, ноющего о том, что прихоть не удовлетворяют, и не отличаете его от того, кто уже погиб и готов все отдать за слияние.

jingleebbells 31.07.19 17:59
«Тогда я стал ревнивым. Но ревнивым, как собака, хитрым, недоверчивым, скрытным.»
Описывает, как ревность его началась с Ищейки. И дальше подробно про свой слив от неё, как он себя теряет.

___tais 31.07.19 20:40
После того, как локус контроля мужчина отдаёт другому, ревность питается событиями жизни другого, уже равнодушного человека. В слиянии чужая жизнь вытесняет свою. Похоже на капкан, который держит все сильнее.

Впервые опубликовано — evo-lutio

Комментарии