Если бы печоринский тип не носил имя лермонтовского Печорина, он мог бы называться байроновским.
Произведения Лермонтова современники называли более байроновскими, чем поэмы самого Байрона.
Печорин лермонтовский (и Демон, и Мцыри) подобен байроновскому Дон-Жуану и Чайлд-Гарольду, но только жестче их и байроновское начало проявлено в нем сильней.
Все, что написано в учебниках по поводу байроновского типа, ни малейшим образом не открывает секрет того обаяния и даже магнетизма, которым обладают такие персонажи.
Байрон после Чайлд-Гарольда стал кумиром молодежи и его первое произведение очень быстро стало известно в мире. В те времена такая скорость была волшебной. Писателя ассоциировали с его героем (и правильно делали) и сам Байрон стал любимцем женщин. И не просто любимцем, божеством.
Про него писали и пишут много глупостей. Якобы он был неказист, поскольку хром и поэтому закомплексован, сидел на глупейших диетах, презирал женщин, ненавидел людей и бунтовал против всякой морали.
Все это чушь. Так онегины-рапаны и представляют себе печориных, от зависти и глупости, особенно если увлекаются «психологией», чтобы искать комплексы у всех великих людей.
Байрон был очень красив, кроме того что нестерпимо обаятелен.
Вот известные портреты Байрона, если вы вдруг не видели или забыли.
Он был красавец, но в силу страстности во всем и в еде тоже, в ранней юности имел лишний вес.
Однако он испытывал отвращение к любым слабостям и безволию, поэтому, взяв себя в руки однажды, сохранял стройность, которую считал красивой. Он питался очень скудно, стал известен байроновский рецепт для романтичной бледности и худобы: рис с уксусом. В случае срывов в еде, которые у него бывали, он выпивал много магнезии и рвотных порошков.
Точно так он относился не только к фигуре, но и к фигуре в смысле личности. Он не позволял себе ничего, что могло бы свидетельствовать о низком и слабом поведении. О жестоком — пожалуйста, но только не низком. Никаких слабостей, только сила духа.
Что касается презрения к женщинам, мало найдется поэтов, любивших женщин с такой же страстью как Байрон и уважавших их настолько же сильно.
Главный секрет байроновского обаяния (оно же печоринское) — это сочетание внешней сдержанности и холодности с сильной внутренней пылкостью и страстностью.
Вот что завораживает всех в этом типе. Сильная Королева и сильный Король, хоть и конфликтующие между собой (до полной разморозки).
Совсем не то онегинский тип. Там оковы не снаружи, а изнутри, и фрустрация убивает саму страсть. Онегин холоден душей и ищет хоть в чем-то удовольствия, очень хотел бы отдаться страсти, но не может ее найти и ни в чем. Хотя сам Пушкин и считал Онегина похожим на байроновского героя, все же это принципиально разные типы. А сам Пушкин похож на Байрона так же, как КСЖ-нерыба может быть похож на печорина.
Сравните описание женщин в «Евгении Онегине» и в «Чайлд-Гарольде». Там и там описываются южные женщины и их преимущество перед северными.
«Евгений Онегин« Пушкина:
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я все их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Когда ж, и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет —
Как на лугах ваш легкий след.
«Чайлд-Гарольд» Байрона:
Но нет в испанках крови амазонок,
Для чар любви там дева создана.
Хоть в грозный час — еще полуребенок —
С мужчиной рядом в бой идет она,
В самом ожесточении нежна.
Голубка в роли львицы разъяренной,
И тверже, но и женственней она
И благородней в прелести врожденной,
Чем наши сплетницы с их пошлостью салонной.
Амур отметил пальчиком своим
Ей подбородок нежный и чеканный,
И поцелуй, что свил гнездо над ним,
С горячих губ готов слететь нежданный.
— Смелей! — он шепчет. — Миг настал желанный,
Она твоя, пусть недостоин ты!
Сам Феб ей дал загар ее румяный.
Забудь близ этой яркой красоты
Жен бледных Севера бесцветные черты!
Посмотрите сколько страсти во втором отрывке.
А вот для сравнения момент, когда Онегин готов покинуть осточертевший и наскучивший свет, чтобы отправиться в путешествие по миру с автором (словно диалог казановской части в КСЖ и онежьей)
«Евгений Онегин»:
Я негой наслажусь на воле,
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! — взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.
А Чайлд-Гарольд действительно отправился в путешествие по миру, ни с кем не попрощавшись.
«Чайлд-Гарольд»:
И в мире был он одинок. Хоть многих
Поил он щедро за столом своим,
Он знал их, прихлебателей убогих,
Друзей на час — он ведал цену им.
И женщинами не был он любим.
Но боже мой, какая не сдается,
Когда мы блеск и роскошь ей сулим!
Так мотылек на яркий свет несется,
И плачет ангел там, где сатана смеется.
У Чайльда мать была, но наш герой,
Собравшись бурной ввериться стихии,
Ни с ней не попрощался, ни с сестрой —
Единственной подругой в дни былые.
Ни близкие не знали, ни родные,
Что едет он. Но то не черствость, нет,
Хоть отчий дом он покидал впервые.
Уже он знал, что сердце много лет
Хранит прощальных слез неизгладимый лед.
Намного более страстный и более жестокий герой у Байрона. В нем нет и доли онегинской скуки, нет зевоты от ЗВ, нет лени.
Знаменитые печоринские колпачки, до которых мы с вами никак не доберемся, это сочетание вот этой вот сильной душевной пылкости и ледяной оковы духа. Королева у печорина — вот такая испанка, описание которой приведено выше. А Король — тиран и деспот. Поэтому встречая печорина, женщины рвутся избавить его страстную душу из тюрьмы деспота-духа.
А у онегина не так. Его Королева — пресыщенная царевна-несмеяна, а Король как добрый папаша не знает, как ее развлечь и готов позвать бременских музыкантов, вместо которых вечно приезжают разбойники.
В «Дон-Жуане» Байрон описывает рождение героя так: отец его повеса, страстный и легкомысленный, мать умна и строга, религиозна и аскетична. Здесь Королева и Король поменялись местами, мать олицетворяет Короля, отец — Королеву. Маленький Жуан похож на отца, он игривый шалопай, а отец и мать вечно воют между собой. Потом отец умирает и мать берет мальчика в свои ежовые рукавицы. Жуан у Байрона обладает вот этой печоринской амбивалентностью: душа у него спонтанная и страстная, а внешне он мрачен и уныл, поскольку мать его держит в тюрьме и заставляет с утра до ночи учиться. Но душа его вырывается на волю однажды, когда в 16 лет него влюбляется прекрасная замужняя женщина, Донна Юлия, разглядев в мрачном, но красивом мальчике страстную натуру. В результате получается трагедия. Муж застает Жуана в спальне жены, получается скандал с разводом, а мать отправляет сына в чужие страны, чтобы за время морского путешествия он избавился от греховной любви. Жуан так страдает по Юлии, что ищет погибели, и погибель вскоре находит его. Корабль терпит крушение, экипаж спасается на острове, а Жуана вырывает из лап смерти и выхаживает другая юная красавица, дочь богатого пирата-работорговца.
Вот алхимическая история этого типа персонифицированная в лицах.
Перед лицом смерти Жуан остается смел и благороден. Когда матросы просят ром, чтобы погибнуть пьяными, он угрожает им револьвером и не дает «погибать как свиньи», призывает встретить смерть лицом. Благодаря этому удается спастись. Когда другие от голода едят людей, кидая жребий, кому быть съеденными, Жуан не притрагивается к мясу (он даже собаку есть отказывается из-за принципов) и благодаря этому выживает, а многие погибают в желудочных корчах.
А вот сцена, как Жуан и красавица Гайдэ на острове полюбили друг друга. Она влюбилась раньше, но была так чиста, что любила его платонической любовью сначала. И вот:
Они смотрели в розовую высь,
В пурпурном океане отраженную,
Смотрели вдаль, где облака вились,
Всплывающей луной посеребренные.
И ветер стих, и волны улеглись.
В глаза друг другу, как завороженные,
Они взглянули: их сердца зажглись,
И в поцелуе губы их слились.
О, долгий, долгий поцелуй весны!
Любви, мечты и прелести сиянье
В нем, словно в фокусе, отражены.
Лишь в. юности, в блаженном состоянье,
Когда душа и ум одним полны,
И кровь как лава, и в сердцах пыланье,
Нас потрясают поцелуи те,
Которых сила в нежной долготе.
Я разумею длительность; признаюсь —
Свидетель бог, — их поцелуи был длительным,
Но он им показался, я ручаюсь,
Мгновеньем небывало ослепительным.
Они молчали оба, наслаждаясь
От всей души мгновеньем упоительным
Слияния, так пчелка чистый мед,
Прильнув к цветку прекрасному, сосет.
Их счастье велико, их любовь прекрасна, но вскоре отец Гайдэ узнает о преступлении, хватает Жуана и отправляет на рынок рабов. Гайдэ от горя умирает (здесь отец-деспот как Король печорина по отношению к его Королеве), а Жуан вскоре попадает в гарем султана, потому что приглянулся его четвертой жене и та наряжает его в женское платье. Она хочет сделать его любовником, но гордый Жуан отказывается, говоря, что «орлы в неволе не орлятся», тем более его сердце отдано другой женщине. Жена султана сходит с ума от гнева и от растущей страсти к нему.
Прочитайте эту поэму, она увлекательная.
И мы потом продолжим обсуждение байроновского печоринского типа. И будем разбираться, почему столько поколений подряд он оказывает магнетическое воздействие на читающих.
Но я хочу привести момент, как Байрон описывает, как Жуана излечила от безумных любовных мук морская болезнь.
Здесь описан типичный печоринский способ справляться с любовной тоской, к которому и сам Байрон часто прибегал. Не болезнь, но серьезная физическая нагрузка, которая заставляет переключиться на выживание. Вот это байроновский рецепт от любовной хандры.
Это когда Жуан, заливаясь слезами по Юлии, оказался на корабле.
«О Юлия! (А тошнота сильнее.)
Предмет моей любви, моей тоски!..
Эй, дайте мне напиться поскорее!
Баттиста! Педро! Где вы, дураки?..
Прекрасная! О боже! Я слабею!
О Юлия!.. Проклятые толчки!..
К тебе взываю именем Эрота!»
Но тут его слова прервала… рвота.
Он спазмы ощутил в душе (точней —
В желудке), что, как правило, бывает,
Когда тебя предательство друзей,
Или разлука с милой угнетает,
Иль смерть любимых — и в душе твоей
Святое пламя жизни замирает.
Еще вздыхал бы долго Дон-Жуан,
Но лучше всяких рвотных океан.
Любовную горячку всякий знает:
Довольно сильный жар она дает,
Но насморка и кашля избегает,
Да и с ангиной дружбы не ведет.
Недугам благородным помогает,
А низменных — ив слуги не берет!
Чиханье прерывает вздох любовный,
А флюс для страсти вреден безусловно.
Но хуже всех, конечно, тошнота.
Как быть любви прекрасному пыланью
При болях в нижней части живота?
Слабительные, клизмы, растиранья
Опасны слову нежному «мечта»,
А рвота для любви страшней изгнанья!
Но мой герой, как ни был он влюблен,
Был качкою на рвоту осужден.
И вот еще стихотворение юного Байрона, 19-летнего, которое я не могу не привести, потому что в нем описаны совет юным девушкам — обязательно снимать корону, чтобы сохранить самоуважение.
Его тоже разбирайте, как и рецепт от любовной хандры, и все прочие полезные моменты.
Тщеславной леди
Зачем, беспечная, болтать
О том, что шепчут втихомолку,
А после — слезы проливать
И упрекать себя без толку?
О, ты наплачешься со зла,
Под смех наперсниц вероломных,
За весь тот вздор, что ты плела
Про вздохи юношей нескромных.
Не верь прельщающим сердца
Любезникам благообразным:
Падешь добычею льстеца,
Не устояв перед соблазном.
Словечки ветреных юнцов
Ты с детским чванством повторяешь.
Поддавшись им, в конце концов
И стыд и совесть потеряешь.
Ужель, когда в кругу подруг
Ты рассыпаешь ворох басен,
Улыбок, реющих вокруг,
Коварный смысл тебе не ясен?
Не выставляйся напоказ,
Храни свои секреты свято.
Кто поскромней, ведь та из вас
Не станет хвастать лестью фата.
Кто не смеется из повес
Над простофилею болтливой?
В ее очах — лазурь небес,
Но до чего слепа — на диво!
В любовных бреднях — сущий рай
Для опрометчивой хвастуньи:
Поверит, как ни привирай,
И тут же выболтает втуне.
Красавица! Не пустословь.
Во мне не ревность рассуждает.
Твой чванный облик не любовь,
А только жалость вызывает.
Комментарии
evo_lutio 06.10.20 17:19
И да, на днях покажу эпилог к последнему сезону. Про Печорина, Алису и КСЖ.
Алиса — это тоже печоринский, байроновский тип как и Печорин.
adesigna 06.10.20 17:58
В «Тщеславной леди» девушка ведет с приятельницами разговор по предмету, который не дело приятельниц. Девушка не ищет мнения более опытной подруги в сложной ситуации, а пустозвонит, хвастается вниманием мужчин. Рассказывая, как с ней любезничали, девушка многократно представляет отношение этого мужчины, переваривает этот случай, не может с ним расстаться. И пока упивается — сама себя раскручивает. Подруг, как конкуренток, эта девушка не рассматривает, поэтому рассказывает им всё с ожиданием, что они будут счастливы за неё, как она сама. И позже она может неожиданно для себя открыть, что приятельницы не только не порадовались за неё, но и как-то одернули, либо подчеркнули её неловкое положение. И в глазах мужчин такая всегда голодная до внимания и представляющая поклонение девица — как тестовое задание для начинающего повесы. Если даже она не купится на его лесть — то и грош ему цена.
ri_volution 06.10.20 18:10
«Тщеславной леди»
Про шкатулку, с которой ходит девушка и смешит других. Про то, что девушка, в своей короне Сокровища, считает, что только ей рассказывают такие слова и, возможно, не учитывает гендерные особенности общения.
Неразборчивость её сейчас, приведёт к тому, что потом от её фигуры ничего не останется.
petr_bass 06.10.20 18:35
«Сравните описание женщин в «Евгении Онегине» и в «Чайлд-Гарольде»
У Онегина фокус на себе, и про ноги говорит только в контексте своих стенаний по ним, будто они вообще отдельно от женщин где-то, сами по себе.
А в словах Чайлд-Гарольда любование женщиной, как очень красивое явление природы.
evo_lutio 06.10.20 18:37
У Онегин отнюдь не рапан, он между рыбой и нерыбой по уровню границ.
Фокус не на себе у него, а на ножках.
evo_lutio 06.10.20 18:37
Другая там разница.
ninel_215 06.10.20 19:00
У Байрона девушка привлекательна тем, что из противоположных вещей создана, она: «В самом ожесточении нежна.
Голубка в роли львицы разъяренной».
А у Пушкина избалованные нежные ножки, привыкшие к мягким коврам, это больше на любование похоже, а не на страсть, как у героя Байрона.
ri_volution 06.10.20 19:07
Онегин ещё описывает это в прошлом, были, но их нет. Грусть и тоска по тем ножкам.
У Байрона вот сейчас. Будет. Каждая шепчет. Это не прошло, оно есть. Страсть нарастает от предвкушения.
vl4ze 06.10.20 19:02
Для первого женщины это чувственное удовольствие, а для второго — сильный оппонент и удовольствие от самого факта обладания, а у первого — от взаимодействия. Может так.
evo_lutio 06.10.20 19:10
Не так.
okeanoss 06.10.20 19:25
может Онегин, хоть и признает прекрасность южных ножек, для него они всего лишь оправдание, почему ему не нравятся окружающие его, доступные ему женщины
olga_l 06.10.20 20:02
Может, разница в том, что Чайлд-Гарольд так описывает этих женщин, что читатель может рассмотреть их красоту. Он отмечает красивые детали — нежный подбородок, румяный загар. А у Онегина описание немного обезличенное, понятно только, что эти ножки стройные и красивые.
adesigna 06.10.20 21:14
У Байрона есть описание личности — полуребенок, но идет в бой; в ожесточении нежна; голубка в роли львицы разъяренной…
И построено на объединении крайностей. Это и сочетание редкое, и говорит о силе женщины.
У Онегина же как будто о фетише рассказ, не о девушке.
vl4ze 06.10.20 19:03
По концентрации злоключений первая часть поэмы напоминает повесть «Кандид, или Оптимизм» Вольтера.
Дон Жуан как и Кандид, был изгнан хозяином из «рая» за связь с его дочерью. В обоих произведениях героям предстоит принять участие в осадах русскими турецких крепостей, трудных морских переходах, рекрутства и рабства и прочих превратностях судьбы. И сами герои похожи, оба гарячие, энергичные и целеустремленные.
«Кандид, или Оптимизм» старше более чем на 60 лет и в своё время также был одним из первых бестселлеров. Такое ощущение, что Байрон то ли спорит с Вольтером, то ли показывает иной путь. А может я сейчас пытаюсь натянуть сыча на карту.
У Вольтера, жизнь вообще беспросветна, а герой безнадёжен. По мере развития сюжета герой из философского оптимиста становится пессимистом, заканчивая свою жизнь в лучших традициях советов Сидури Гильгамешу.
А у Байрона все эти злоключения выступают такой себе мартеновской печью, которая закаляет героя. И если тот не сломается — дальше будет фавор у императрицы и дипмиссия в английские аристократические круги.
У Вольтера мир как мясорубка, перемалывает любого, даже самого стойкого и оптимистичного. А у Байрона мир всё таки жесток, но справедлив, если ты сильный и не склонный к штурманству.
evo_lutio 06.10.20 19:10
А что не так с Гильгамешем? И что за штамп «лучшие традиции»? С каких это пор — традиции? Никто вообще пока не врубается, что там сказала богиня и кто такой Гильгамеш, а вы делаете вид, что это известно каждому.
Я не просила писать сочинение на тему, тем более в формате школьных учебников седьмого класса. Об обществе и бунтующем индивиде.
То, что Байрон это Вольтеру посвятил и герой его похож на вольтеровского, известный факт, обсосанный в тех же учебниках со всех сторон.
Но мы вроде другое тут обсуждаем. Обаяние героя.
okeanoss 06.10.20 19:19
В «Тщеславной леди» Байрон в том числе говорит, что если громко говорить о том, что нашептали, о личном, то это становится пошлостью, и если и был какой-то огонь в словах, он пропадет.
Повторяя вслух то, что ей сказали, она начинает преувеличивать это для себя и верить втройне, даже если до этого включался здравый смысл.
Поверив в свою грандиозность и востребованность, потом хватит самых простых льстивых слов манипулятора, чтобы она оказалась в его власти, потеряв «стыд и совесть».
Байрон дает рецепт — скромность защищает от манипуляторов.
pulcinella97 06.10.20 20:32
«Сравните описание женщин в «Евгении Онегине» и в «Чайлд-Гарольде». Там и там описываются южные женщины и их преимущество перед северными»
У пушкинского лирического героя описание отчасти помещено в прошлое. Ностальгичный оттенок что ли, это даже не желание, сколько тоска по желанию. «Где вы ныне?», «исчез след», «Давно ль для вас я забывал».
У Байрона в начале — восхищение воинственностью (и если бы его и не было, в описаниях так много уважения): «ещё полуребёнок, в бой идёт», «благородней в прелести врождённой». Именно с этого герой переключается на внешнее описание, и он так, в общем-то, сдержан: «подбородок нежный», «горячие губы». Речь не о «ножках» КСЖ, но из-за той силы восхищения, которая описана ранее, всё масштабируется и слова оказываются так пропитаны страстью, с избытком, что эротизм не нужен. И вот герою уже достаточно только показать свой взгляд на женщину («подбородок нежный»).
А в конце то же «забыть», но не ностальгичное, а призывное — забыть всё остальное, чтобы наслаждаться. Лирический герой не описывает, как он хочет, и не как он «помнит» (как у Пушкина), а говорит: «забудь близ этой красоты жен севера бесцветные черты». Не фокус на женщине, он безусловен, а желание отбросить всё остальное, чтобы усилить переживание. Т.е. описание желания потенциально, и по сути это та же формула, где за сдержанностью прячется бо́льшая страстность, т.к. описывается не огромное «хочу», а намерение всё выкинуть, чтобы осталось только это желание. Если герой так хочет этого, то наверное уж, это желание немаленькое, и тогда становится очевидно, что оно огромно. И при этом всё же ни разу не описано прямо. И оказывается, что описание — в будущем, т.е. это предвкушение, а не перебор сексуальных образов из прошлого или пусть даже настоящего. Описание именно предвкушения как бы оживляет страсть, делает её подлинной.
pulcinella97 06.10.20 21:22
В рецепте от любовной хандры Байрон незаметно помещает описание любви как «горячки», т.е. отчасти чего-то нездорового:
«Любовную горячку всякий знает: довольно сильный жар она дает, но насморка и кашля избегает»
Вроде это всё в контексте того, что любовь «помогает недугам», а флюс плохо совместим со страстью, но речь, кажется, в том числе и о том, что для избавления от любовной хандры нужно осознать её нездоровость.
«Он спазмы ощутил в душе (точней — в желудке)». Байрон и фактически пишет о том, как физическое страдание «страшно» для любви, и символически уподобляет душу желудку. Специально так формулирует, как и сравнивая любовь с болезнью, в контексте избавления от любовных мук — как что-то совсем непривлекательное, несовместимое. «Желудок» не обязательно такой, но вместе с тошнотой — в разрез с любовью идёт точно.
«Когда тебя предательство друзей или разлука с милой угнетает, иль смерть любимых» — при угнетающей разлуке нужно поступить с воспоминаниями о милой также, как с друзьями при их предательстве и любимыми людьми, если они умерли. То есть речь идёт именно о фигуре. Тогда Байрон предлагает специальные, несовместимые условия: «ещё вздыхал бы долго Дон-Жуан, но лучше всяких рвотных океан».
«Он спазмы ощутил в душе (точней —
В желудке), что, как правило, бывает,
Когда тебя предательство друзей,
Или разлука с милой угнетает»
Здесь отчасти речь о самоуважении: на предательство безусловно отозваться «спазмами», но именно теми, которые как рвота — избавляющие. Байрон описывает это, как само собой разумеющееся, не предполагая других вариантов.
pulcinella97 06.10.20 21:38
«лучше всяких рвотных океан»
Здесь Байрон о том, что естественные тяжёлые условия намного лучше, чем искусственно воссозданная деталь, частность.
Рвотные средства были всегда, сейчас ещё бо́льший набор разных медикаментов. Тяжёлые физические условия — да, антидепрессанты и уж тем более наркотики — нет, вероятно так тоже можно сейчас понять строчки.
pulcinella97 06.10.20 22:08
Из «Тщеславной леди»:
«Болтать о том, что шепчут втихомолку». О любви шепчут, а не кричат на каждом шагу. О том, что нашептали, не кричат.
«Словечки ветреных юнцов ты с детским чванством повторяешь», «ворох басен» — о переборе шкатулки.
«За весь тот вздор, что ты плела про вздохи юношей нескромных» — и словечек может не быть, а вздохи всё равно будут «любовные», если ты в короне.
«Не выставляйся напоказ, храни свои секреты свято» — если это любовь, тогда тем более молчи. «Храни секреты свято» — уважай себя.
«Кто не смеется из повес над простофилею болтливой?» — прикрой решето.
common_man 06.10.20 22:37
«Ты с детским чванством повторяешь» — это еще и о ЗВ.
lokusin 06.10.20 22:44
Онегин одновременно обожествляет девушку, но при этом описывает как как сытый и немного ленивый кот. Если ее ножки сами приведут к нему, то он очень даже не против, но сам гоняться – извольте. Возможно не рефлексирует, что если она сама придет, то у него быстро наступит порог и она станет неинтересна. Может Онегин находит красоту женщины в ее слабости.
lokusin 06.10.20 22:51
Чайлд-Гарольд тоже обожествляет женщину, но по-другому, через войну, через вызов. Как будто ему не нужна легкая победа, он сильный и красоту женщины находит в ее силе, себе под стать.
pulcinella97 06.10.20 23:16
Герой Байрона начинает с описания фигуры амазонок, они представляются красивыми и сильными: благородные, идущие в бой ещё почти детьми, и только потом — загар и прочее. Идеализация, наверное, но так говорят подразумевая некую иллюзию, а у Гарольда это нечто, увеличивающее страсть. Этой сферы — сила фигуры женщины — в описаниях Онегина нет, в этом есть разница, кажется.
corositore 06.10.20 23:06
Отъезд Онегина — нескончаемая магнолия: хочу ли я ехать? Да, пора! Или ещё не пора? Да нет, пора покинуть скучный брег, он уговаривает себя этими повторами, но все ходит, бродит, ждёт погоды. Чайлд-Гарольд срывается в один момент. Онегин напредставлял сладких картин венецианок молодых и разных гондол под небом Африки, и весь его запал ушёл в гудок, уже и не очень хочется, наверняка реальность окажется гораздо скучнее. Он, наверное, и всем вокруг ужи прожужжал сомнениями в своём отъезде — Чайлд-Гарольд не прощается даже с матерью и сестрой.
У обоих была неудачная любовь, но вспоминают они о ней по-разному. Онегин вздыхает и жалеет себя «где я страдал, где я любил, где сердце я похоронил». У байроновского героя сердце молча «много лет хранит прощальных слез неизгладимый лед.»
Впервые опубликовано — evo-lutio